Киевский художник Anthony Jata о запретах, абсурде и московских парках

О том, почему стал художником

С самого детства я чувствовал себя иным человеком. Любое моё поведение, не такое, как у всех, рождало реакцию – этого делать нельзя. Ведь психика человека работает таким образом: если ему что-то запрещают, он чаще всего всё равно делает это, – запретный плод сладок. Наверное, так всё и началось. Я, конечно, обожаю своих родителей. Вот если бы они мне разрешали какие-то вещи, то сейчас я был бы совсем другим человеком.

В детстве было много курьёзных случаев, их не перечислить. Я, например, обманывал людей, когда говорил, как меня зовут. Дело в том, что мне запрещали разговаривать с чужими людьми, представляться им, и я перестал делать это совсем. Даже когда действительно было нужно сказать, как меня зовут, я просто выдумывал другое имя.

Я, конечно, обожаю своих родителей. Вот если бы они мне разрешали какие-то вещи, то сейчас я был бы совсем другим человеком.

Очень часто после душа я ставил на голове маленький ирокез, и это в пятилетнем возрасте. В начальной школе я начал слушать группы Metallica, Nirvana, "Сектор Газа", Виктора Цоя – они повлияли на мой складывающийся образ. Меня захватил такой бунтарский провокационный стиль, в итоге я стал одеваться соответствующим образом, начал привлекать к себе внимание. Осознанно. И в какой-то момент понял, что мне это доставляет большое удовольствие. Более того – я не могу больше без этого жить. Я провоцировал людей, мне была интересна их реакция, я вдохновлялся этим, вдохновлялся самими людьми. Сейчас уже точно могу сказать, что провокация  является неотъемлемой частью моей жизни. Это отражается и в моём внешнем облике, и в творчестве.

Таким образом и родился стиль «бытовая шизофрения» – по сути, это театр абсурда и безграничное пространство парадоксов, которые постоянно происходят у нас в быту.

Как пришёл к творчеству? Наверное, неосознанно. У меня нет художественного образования, только практика. В школьном возрасте, сидя на задней парте, делал наброски в тетрадке, и, конечно, это запрещали. Я веду к тому, что запреты очень тесно связаны с тем, почему сейчас моё творчество выглядит именно так. Рисунок дал возможность выплескивать те эмоции, которые я видел в результате своих провокаций, захотелось показывать, что же на самом деле есть человечество, что мы собой являем. Таким образом и родился стиль «бытовая шизофрения» – по сути, это театр абсурда и безграничное пространство парадоксов, которые постоянно происходят у нас в быту. Это и есть жизнь, и я пишу её такой, какой вижу.

О выставочной серии работ

Как-то ночью, возвращаясь домой, я увидел рядом с остановкой разбитый лайтбокс с рекламой. Оказалось, что бумага, на которой отпечатан плакат, довольно хорошего качества. Мне в голову пришла идея захватить его с собой. Дома этот плакат полежал какое-то время, а потом я прибил его лицевой стороной к стене и начал рисовать. 

Несмотря на то, что я начал с «Кармы», она ещё очень долго висела незаконченной. Первой же появилась картина «10:20»:

Её концепция пересекается с идеей первой картины, как и в любой серии, и заключается в том, что жизнь сейчас очень скоротечна и мы перегружены информацией. Здесь я показал современный мир с его динамикой и нагромождением образов. Люди привязываются к каким-то образам, но забывают о том, что это всего лишь слова, по сути дела. 21 декабря 2012 года в 10.20 произошло следующее – так называемая «точка невозврата», когда человечество перешло на этап общения на более духовном уровне. Хотя люди ещё этого не осознают, но изменения уже идут.

Нижняя часть картины: хаотичное существование без каких-либо ярких воспоминаний; когда я начинал работу над серией, у меня в жизни был такой достаточно депрессивный период.

Пъедестал, и на нём печать котика: это очередной абсурд, сюрреалистическое видение: непонятно, что на самом деле происходит в этом мире; эти директора или президенты корпораций, короли, кто угодно, – всё равно они не являются правителями каждого из нас в отдельности, и показаны здесь как некое психоделическое стадо, пребывающее в беспорядке.

Посмотрите на весь этот абсурд вокруг себя и поаплодируйте. От этого будет хорошо и вам, и всем остальным.

Надпись «аплодисменты»: сперва кажется, что это «апокалипсис» (прим. автора: мне тоже так сначала показалось), потому что он на самом деле происходит и у каждого по-своему выражен; «аплодисменты» – просто «Ура!», овации! Посмотрите на весь этот абсурд вокруг себя и поаплодируйте. От этого будет хорошо и вам, и всем остальным.

24 и 7: здесь всё ясно – двадцать четыре часа семь дней в неделю я посвящал этому процессу.

Краны: они строят и сразу же рушат, строят и рушат – это сансара бесконечная.

Центральный персонаж картины – скелетончик без рук:

Я пришёл к мнению, что существует инерционный процесс рождений и смертей. Стоит понять, что рано или поздно все мы уйдём, и ничего от нас не останется. Это ведь абсурд. И мы должны ковать своё железо сами, а не придумывать отговорок, почему у меня молоток поломан или лист железа нехорошего качества.

Линии в моих картинах как жизни людей – они пересекаются между собой и образуют какие-то результаты.

Выключенная розетка – бытовая шизофрения, питания нет.

С «Кармой» всё просто – это закон причины и следствия:

Иероглиф: символ смерти на японском языке.

Котик: форма смерти бывает какой угодно, и её совсем не нужно бояться. Если чего и стоит бояться, то это рождения. Рождаясь, мы снова попадаем в этот мир, где завязаны кармой. Поэтому у меня смерть такая милая: она великодушно лишает нас материальных привязок, мы должны быть ей благодарны за это.  

С другой стороны – спираль. За основы была взята теория о том, что всё рано или поздно повторяется.

Непальский воин и женщина из племени Мурси имеют огромный опыт: они пытаются что-то донести до остальных, но не могут вести полноценную беседу с теми, кто не умеет слушать.

Надпись: «теперь ты знаешь, какая форма тебе неприятна». Ты пожил, ты понял, как тяжело терять кого-то, осознал, что тело тленно и тебе не за чем к нему привязываться. Ты его покидаешь и понимаешь, какая форма тебе неприятна, – форма этого стареющего, гниющего тела; она очень сильно нас сковывает и рождает много страхов, а когда мы покидаем этот мир, то освобождаемся.

Сверху тоже надписи, которые были выхвачены из реальности: «ничего не сгорело, а хлеб подгорел»; я рисовал и почувствовал запах чего-то горелого, пошёл на кухню, спрашиваю у мамы: «Что-то сгорело?», а она: «Ничего не сгорело, хлеб только подгорел», я вернулся и сразу это написал. 

Эта картина о том, что происходит в  человеке, когда он покидает этот мир, это тело. Он выходит за пределы, уже после того, как наигрался в абсурд (как в картине «10:20»), он освобождается. 

Третью картину я пока ещё не закончил и название тоже не придумал. Оно появится само собой по окончании. 

Когда вытаскивал рекламный плакат для этой работы, он порвался, поэтому пришлось использовать уцелевшую часть. Если говорить о тех моментах, которые уже есть, здесь чётко прослеживается антиглобализм. Непальский воин и женщина из племени Мурси – это образы людей, которые имеют огромный опыт. Они пытаются что-то донести до остальных, может быть их даже просят об этом, но они не могут вести полноценную беседу с теми, кто не умеет слушать. Люди, которые имеют огромный опыт, пытаются что-то говорить, может быть их даже спрашивают, но они не могут ответить тем, кто не умеет слушать. Решил сюда добавить street'а, потому что это является неотъемлемой частью города и социума, существующего в мегаполисах. 

Об уличной культуре  

Если сравнивать с Россией, в Украине культура улицы имеет свой стиль, но она не так ярко выражена. К примеру, у нас больше развит bombing, то есть «быстрый стиль». В Украине андеграундный стиль, он очень отличается от того, что происходит в России. Но мне нравится, что у вас ребята делают всё красиво и качественно. Я фанатею от команды «Зачем», это мощный скачок и колоссальный заряд прямо в голову. 

Если мы выражаем протест и запрещаем, то не даём людям возможность развиваться, закрываем их творческий потенциал в клетку, откуда он потом пытается выбраться какими-то обходными путями.

Что касается моего опыта граффити, никогда не любил кичиться этим. Я просто делал своё дело, просто рисовал, рисовал, рисовал. Граффити – это не вандализм, это самовыражение. Это локальная субкультура для локальных тусовок. Вот стрит-арт – для масс, для общества, а тэгинг и нэймы понимают только те, кто варится в этой каше. Конечно, есть люди, выражающие свой протест против граффитчиков, но опять же возвращаемся к началу: если мы выражаем протест и запрещаем, то не даём людям людям возможность развиваться, закрываем их колоссальный творческий потенциал в клетку, откуда он потом пытается выбраться какими-то обходными путями.

О Киеве и путешествиях

Сейчас есть возможность поехать в Индию, но она не является для меня меккой. Хотелось бы пожить где-нибудь в Неаполе, поехать в Испанию – туда, где есть добрые красивые люди. Чтобы показать свою мысль, найти поддержку, новых художников и новые знакомства.

Москва… Наверное, это последний город, который я бы хотел посетить в мире.

Что касается Киева, столько лет уже здесь живу, обошел его вдоль и поперёк, пополам, вверх, вниз, вообще как угодно. Естественно, обожаю центр города, особенно старый Киев. Это Подол – такой замечательный район, трамваи, которые идут аж в самый лес. Андреевский спуск, потом мы поднимаемся к улице Артёма, где до самой Лукьяновки идёт вполне себе киевское гетто, потому что там очень много граффити, это такой киевский Бронкс. На пейзажной аллее очень здорово. Золотые ворота и большая площадь возле Богдана Хмельницкого. Я люблю открытые пространства. Мне нравятся большие площади. Сейчас построили Олимпийский стадион. Когда выходишь из метро на площадь возле Олимпийского, понимаешь – вот оно, в городе не часто встретишь такое большое открытое пространство. Она огромная, и ты чувствуешь себя таким маленьким, особенно когда гуляешь ночью. Фуникулер, вот ещё место. Как-то был случай, когда на нём сделали граффити. Конечно же, его потом отмыли, но сам факт мне понравился.      

Я путешествовал по России, по Белоруссии, где мне особенно понравился город Гомель. Приехал, и сразу же захотелось там жить. В Гомеле – чистота, порядок, очень красивые улицы, нет агрессивных людей.

В Выборге очень понравилось, там вообще не так, как везде в России. Там уже как-то по-фински.

Москва… Наверное, это последний город, который я бы хотел посетить в мире, но так получилось, что это первый город, который посетил в России. Она произвела на меня такое впечатление – совсем не то, что я ожидал увидеть: я не разочаровался, а наоборот, обрадовался. Ожидал увидеть колоссальный поток людей, муравейник, но всё оказалось проще. Архитектура Москвы мне понравилась: большие площади, парк Горького. Восхищён тем, что Москва делает с парками сейчас. Это – социальное место, и там должны гулять люди любых категорий, возрастов. Надеюсь, что в Киеве возьмут этот опыт на вооружение. Также обожаю станцию Воробьевы горы, мне название очень нравится, люблю стоять и смотреть с этого моста: парк, всё зелёное, стадион, бизнес-центр. Правда, поначалу моё личное пространство в городе постоянно кто-то дёргал: идёшь спокойно, а тебя кто-то дёргает, дёргает, дёргает. Это, конечно, напрягало, но потом я адаптировался. А когда выехал из Москвы после двух недель пребывания, сразу ощутил нехватку общения. 

Профиль Anthony Jata на Pinterest.

Еще по теме:

Художники

Граффити как элемент ялтинской культуры

Художник Сергей Животов о постоянных поисках в искусстве

Александра Голикова

Эстеты не едут в Ялту

Художник Сергей Животов о постоянных поисках в искусстве

Оставить комментарий